Обрывки минувших дней - Арад Саркис

скорее попасть домой. С каждым шагом я вдыхал свежий утренний холодный воздух, вместе с которым время от времени чувствовался запах елей, растущих повсюду. Еловые рощицы были рассыпаны по всему нашему городу. Их можно было встретить, куда бы вы ни пошли, и они всегда источали свой приятный аромат, благодаря которому создавалась некая атмосфера нахождения в лесу. По крайней мере, именно такое ощущение у меня возникало, когда я чувствовал запах хвои.

– Наконец-то! – мама обняла меня, когда дверь за мной захлопнулась.

Я почувствовал, как приятное тепло разлилось по всему телу, и холод начал потихоньку отступать. Брат все еще спал, а отец с матерью уже час как, обеспокоенные, не находили себе места. С моим возвращением их напряжение, к счастью, сошло на нет.

Как я и думал, после звонка мама принялась готовить мне шикарный завтрак, чтобы я почувствовал себя нужным и любимым. Но я и без королевских застолий знал об этом. Просто ей было жизненно необходимо это наглядно продемонстрировать. Она приготовила крепкий чай с лимоном, открыла новую упаковку моего любимого печенья с шоколадной глазурью, хотя старая пачка практически не была тронута, и меня ждал горячий омлет с зеленью, колбасками и беконом. Действительно шикарно. Обычно по утрам я и половины этого всего не ел, вечно спеша куда-то или просто от лени приготовить мало-мальски сносный завтрак.

– Вкусно? – спросила мама, когда я принялся за еду.

– Очень. Спасибо, мам, – отозвался я, проглотив кусок омлета и полоску поджаренного бекона.

После плотного завтрака я ненадолго отошел в свою комнату и начала названивать в больницу. Линия то и дело была занята в течение десяти или пятнадцати минут.

«Неужели в нашем маленьком городе больница забита настолько, что родственники больных штурмуют телефонную линию?» – подумал я.

Наконец, после тринадцати-пятнадцати неудачных попыток в телефонной трубке пошли гудки. После нескольких секунд ожидания приятный женский голос поприветствовал меня. Я тут же поинтересовался состоянием Ника и Эммы, но получил вполне ожидаемый ответ, что можно сообщать новости только родственникам. Меня это жутко взбесило, захотелось швырнуть телефон об стену, чтоб он разбился к чертовой матери. Взяв себя в руки, я соврал медсестре, с которой говорил, что являюсь братом Ника, на что она попросила подождать минуту.

– Пойдешь на занятия сегодня? – спросил отец, когда я вернулся на кухню.

– Не-а, нет настроения.

– Звонил в больницу? – спросил он с печеньем во рту.

Злосчастный ком снова подступил к горлу.

– Да, Ник еще не очнулся, говорят состояние тяжелое.

– Мне жаль, родной, – тихо произнесла мама и погладила по плечу. – А как они тебе сообщили? Ты же не родственник.

– Сказал, что я его брат.

Мама лишь кивнула, мол, понятно.

Внезапно я вспомнил о Гвозде. Надо было ему сообщить о случившемся. Но как? Меня уже порядком тошнило от серьезных разговоров.

– Поеду, в баре посижу, – выдохнул я.

– Не напивайся только, сынок. Пожалуйста.

– Конечно, мам.

С этими словами я поцеловал ее и, даже не переодевшись, взял ключи от «Гэтсби» и поехал.

Выключив сигнализацию и дважды прокрутив ключ в замочной скважине в правую сторону, я потянул дверь бара на себя и вошел. Гул совсем не весеннего ветра остался на улице. Включив освещение, я увидел пустой зал со столами и четырьмя стульями у каждого из них. Было непривычно тихо. Обычно, когда я каждое субботнее утро приходил на смену, официантки уже были на месте и суетились, приводя «Гэтсби» в порядок.

Бар должен был открыться через пару часов, а значит, скоро должен был прийти весь обслуживающий персонал, в том числе и Гвоздь с моим сменщиком.

Я направился к барной стойке, захватив по дороге с собой стул, стоящий у ближайшего ко мне стола, точнее потащив его за спинку. Достал бутылку наполовину пустой водки и поставил на стойку, а рядом с ней стопку, и сел на стул, ожидая Гвоздя. Я решил сесть за баром, а не в зале, потому что тот показался мне слишком большим и холодным, будто он мог окутать меня со всех сторон и утащить в темноту, а стойка представилась моему сознанию стеной, ограждающей от этой пустоты. Выбор для меня был очевиден.

Гвоздь пришел спустя час после меня вместе с Артуром, моим сменщиком. Оказалось, они встретились по дороге в бар. Оба очень удивились, увидев меня сидящим там с водкой на стойке.

– Привет, – поздоровался Гвоздь. По его лицу было видно, что он недоумевает, почему я сижу за барной стойкой, так как предупреждал, что меня не будет.

– Я думал, ты сегодня не выйдешь, – сказал мой сменщик. Мне показалось, он был немного недоволен.

– Да, все верно, я ненадолго.

– Понятно, я уж подумал…

– Нам надо поговорить, Гвоздь, – обратился я к своему напарнику, не дав договорить Артуру. – Наедине.

Они переглянулись, и Артур безмолвно ушел в служебное помещение. Гвоздь с некоторой опаской подошел ко мне, не отрывая взгляд. Он снял куртку и кинул на стол, от которого я уволок стул к барной стойке, когда пришел.

– Вик, ты в порядке?

Я встал со своего места и встал рядом с напарником.

– Сядь, – сказал я мягким тоном.

– Что происходит? – в его глазах читалось непонимание и волнение.

Я повторять не стал, просто указал взглядом на стул рядом с ним. Видимо, он понял, что разговор будет непростым, поэтому, нехотя, подчинился.

Я взял со стойки бутылку водки и наполнил стопку. Гвоздь внимательно смотрел за моими движениями, будто боясь, что я выкину что-то эдакое. Я поставил рюмку перед ним.

– Выпей.

Он отказался. Я схватил ее и вмиг осушил. Горький неприятный вкус заполнил мой рот, лицо немного сморщилось. Водка, на мой вкус, всегда занимала почетное последнее место в списке пробованного мной алкоголя. Но в тот момент мне нужно было именно это горькое пойло, даже не могу точно сказать, зачем. Скорее всего, для уверенности или смелости.

Не медля, я наполнил рюмку еще раз и снова поставил перед ним.

– Выпей, – повторил я.

Гвоздь с опаской взял стопку и выпил содержимое, скорчив лицо. Я наполнил ее еще раз. И он без лишних слов снова выпил. Решив, что с него достаточно, я поставил бутылку на прежнее место на стойке.

– Я не буду долго тянуть, – начал я. – Софии больше нет.

Гвоздь смотрел на меня отупевшим взглядом.

– Как это? – наконец спросил он.

Двери «Гэтсби» открылись, и три наших официантки вошли с расстегнутыми куртками. Видимо, на улице потеплело. Они с нами поздоровались, я лишь кивнул, а Гвоздь продолжал неподвижно смотреть на меня, ожидая ответ на свой вопрос.